v Y
Электронные версии наших книг

n Полковник Арцишевский

Описание военных действий

первого партизанского отряда

за время с 23 июня по 4-е июля 1905 года.

 

Этот отряд назван первым в отличие

от четырех таких же, расположенных в

различных местах Южного Сахалина, имев –

своим назначением самостоятельный план

действий против неприятеля.

Состав отряда:

  1. Корсаковский резервный

батальон 2-х ротного состава по 40 чел. в роте

  1. Нештатная полубатарея из 4-х орудий

нижних чинов                                    40 чел.

дружинников                                       6 чел.

  1. Взвод 2 х 47 мм орудий

дружинников                                     22 чел.

  1. Сводная команда матросов крейсера «Новик» с тремя пулеметами 44 чел.
  2. Отряд конных дружинников 41 чел.

Всего:        343 чел.

 

 

            22 июня, вечером, получено сообщение с Крильона, что осветился маяк на японском острове Мациаре в первый раз за время начала военных действий. Об этом я донес Генерал-лейтенанту Ляпунову в пост Александровский.

23 июня, в 5 часов вечера, получено сообщение с Крильона о появлении неприятельского флота в Лаперузовом проливе численностью до 52 военных судов, а именно: броненосцев – 7, канонерских лодок – 6, миноносцев – около 20, остальные транспорты. Флот двигался на восток к мысу Анив. Из этого донесения, возможно было предположить, что флот направляется вдоль Анивского залива, чтобы начать неприязненные действия на Южном Сахалине. Приказано было мною конным дружинникам, составляющим передовой отряд под командой дружинника Беккаревича выступить по восточному берегу Анивского залива к Чеписани на разведку, чтобы следить за высадкой  и собрать сведения о силах и действиях противника. После уведомления во все партизанские отряды о прибытии в Анивский залив неприятельского флота с десантом, что, вероятно, будет проведена высадка, поэтому приказано было отрядам приготовиться к бою на своих участках. Приказано мною, Корсаковскому отряду приготовиться к бою, а обозу быть готовым к выступлению утром следующего дня.

24-го июня в 5 часов утра, получено донесение от дружинника Беккаревича из селения Савиной Пади, что на море виден флот со стороны мыса Анива. В 6 ч. 30 мин. получено донесение от него же, что флот двигается в двух колоннах. В 7 ч. 30 мин. получено донесение от него же, что эскадра из 30 судов держит курс на Корсаковск. По получении этого донесения я приказал отрядам обедать, а заведующему хозяйством  штабс-капитану Просолову послал приказание: «Обозу отходить за селение Соловьевку к Савиной Пади на место, не обстреливаемое с моря». В 9 часов утра послышался орудийный выстрел со стороны селения Чеписани. В 12 часов дня получено донесение от Беккаревича, что два судна, двигаясь вдоль берега, обстреляли побережье между селениями Мерией и Савиной Падью и началась высадка десанта на побережье между китобойным сараем и Мерией.

В 12 часов дня отданы мною следующие приказания Корсаковскому отряду: 1. Третьей дружине отряда стать на Поро-Антомарской дороге для занятия укрепленной позиции в Поро-Антомари в том случае, если получится уведомление, что отряд противника будет двигаться к Корсаковску береговой полосой, с целью задержать его настолько, чтобы сжечь склады с продовольственными припасами и казенные здания. 2. Двум ротам Корсаковского резервного батальона расположиться на маячной горе в виде резерва. 3. Зауряд – прапорщику Памякову дано было 10 человек нижних чинов, с приказанием жечь склады с припасами, пристань и казенные здания с началом бомбардировки Корсаковска.

В 2 часа 50 мин. дня на Корсаковском рейде показались неприятельские миноносцы. Лейтенант Максимов первым открыл огонь из береговой батареи, состоящей из двух 120 мм и двух 47 мм орудий крейсера «Новик». Миноносцы начали бомбардировать Корсаковск и подожгли несколько зданий. Огонь нашей береговой батареи продолжался около 20 минут, что же касается достигнутого результата с нашей стороны и какой нанесен урон противнику, свидетельствовать  не могу, чтобы не впасть в ошибку ввиду рапорта лейтенанта Максимова, который приложен к самому описанию.

За этим боем я наблюдал все время с возвышенности у старого кладбища на северном берегу Анивского залива, вместе с временно исполняющим обязанности адъютанта зауряд-военным чиновником Кранбергом. К 5 часам вечера все склады, пристань и казенные здания горели, почему я приказал 1-му партизанскому отряду отступить на Соловьевскую позицию, а третьей дружине отступить к Севостьянскому поселку для самостоятельных партизанский действий. Конному отряду Беккаревича приказал оставаться в Корсаковске, для разведки о силах и действиях противника. Вечером, после прибытия отряда на Соловьевскую позицию, выставлено было сторожевое охранение и дежурная часть. Во время отступления к Соловьевке лейтенант Максимов ожигал на пути плавучие средства, попадавшиеся по пути на берегу моря. Потерь в людях и лошадях за 24 июня не было.

25 июня. Ночь прошла спокойно. На рассвете получено донесение от дружинника Беккаревича, что ночью передовые части противника заняли Корсаковск и, что по собранным сведениям от жителей, высадившийся десант противника силой  до 12-ти тысяч, состоит из всех родов оружия: пехоты, артиллерии, кавалерии, инженерных войск. В 5 часов утра прибыл к отряду дружинник Коротких, ночевавший в Корсаковске и доложил, что ночью прибыло около 100 человек японцев, и что он слыхал от жителей о высадке около 20 тысяч неприятельских войск. В 6 часов утра дружинник Беккаревич донес, что с рассветом началось наступление неприятельской пехоты: впереди шла цепь широким фронтом вдоль берега моря на селение в Первую Падь, и что наш конный отряд отступает перед цепью на Соловьевку. В 7 часов 30 минут утра в заливе показались миноносцы и начали обстреливать нашу Соловьевскую позицию частым огнем с дальнего расстояния. Наша артиллерия начала отвечать, при этом полевая полубатарея замолчала, так как ее снаряды не долетали, а взвод 47-ми мм орудий стрелял успешно, хорошо очень ложились снаряды и попадали в цель. Этот артиллерийский бой, наверное, послужил основанием тому, что нашему основному отряду нельзя оставаться для боя на Соловьевской позиции, так как наша артиллерия оказалась бессильной, не могла состязаться с успехом с многочисленной судовой артиллерией противника.

На состоявшемся совещании начальников частей, решено было отступить дальше вглубь острова, чтобы выбрать более удобную позицию для боя, на которой не сможет принимать участие неприятельский флот. По моему приказанию отступление началось в 6 часов 30 минут утра к селению Хомутовке, где предположено было провести ночлег отряда. Отступление совершено без потерь. Все бывшие постройки на позиции и огнестрельные постройки сожжены 2-й ротой, которая отступала последней, составляя арьергард отряда. Я следовал при этой роте. В 5 часов вечера отряд прибыл в селение Хомутовку, оставив на пути засаду, не доходя двух верст, из двух легких орудий, одного пулемета и полуроты пехоты под начальством капитана Стерлигова. Конный отряд Беккаревича, следовавший сзади, был мною отозван в Хомутовку на отдых, так что впереди нашей засады никого из наших не было, и мог появиться только противник. На всем расстоянии от Соловьевки до Хомутовки подходящей позиции для расположения отряда для боя не нашлось. Местность почти равнинная, лесистая. Дорога представляет собой узкое ущелье, образованное просекой шириной не более 30-ти саженей по фронту, заросшее кустарником и высокой травой. Конный отряд при отступлении на Хомутовку имел перестрелку с конным передовым отрядом противника, устроив засаду на Голом мысу. При этом были убиты два японских кавалериста и ранена одна лошадь.

26 июня в первом часу ночи в засаде капитана Стерлигова произошла ложная тревога по вине рядового Капрелева, который идя к цепи из секрета, не отвечал на окрики; было сделано несколько винтовочных выстрелов, несколько выстрелов из пулемета и был ранен Капрелев. Ему сделана перевязка и отправлен в полевой госпиталь на Владимировку. Остальная часть ночи прошла спокойно. В 6 часов 15 минут утра конный отряд мною отправлен был назад по дороге в Корсаковск для исполнения обязанностей тыльного сторожевого отряда. Беккаревичу приказано было идти вперед, до соприкосновения с противником и отступать только под огнем, не теряя из виду противника. По донесениям посыльных, отряд начал отступать из Хомутовки в 7 часов утра в селение Дальнее, где предполагался ночлег. В селении Ближнем, находящемся на пути в Дальнее, не доходя трех верст, оставлен был арьергард силой полуроты 2-роты под командой штабс-капитана Дрездова, которому я приказ защищать это селение упорно имея перед фронтом речку Сусую и мост.

С 8 часов утра, до рассвета следующего дня, шёл проливной дождь, чем была испорчена дорога, так что артиллерия и обозы шли с трудом. Около входа в селение Дальнее я поставил два орудия и два пулемета для оказания поддержки арьергарду в случае отступления его из селения Ближнего. К этим орудиям назначались дежурные офицеры. В 6 часов вечера явился дружинник Львов, доложивший, что из Корсаковска движется не менее 2-х полков пехоты и много орудий, и, что японская пехота ещё не дошла Хомутовки. Ночь в главном отряде и передовых частях прошла спокойно.

27 июня. В 5 часов утра я поручил капитану Стерлигову совместно со штабс-капитаном Корепиным и лейтенантом Максимовым выбрать позицию для всего отряда по дороге из селения Дальнего к складам, устроенным в горах. В 8 часов выбранная позиция была мною осмотрена вместе с капитаном Стерлиговым. Она в 4-х верстах от селения Дальнего по дороге к складам: местность лесистая, ровная, низменная, частью болотистая. Позиция представляла собой маловыгодной нашему слабому отряду, для упорного боя с сильнейшим противником: обстрел был мал – всего не более 500 сажень, обход возможен с флангов, примыкавших  к густому лесу и перед фронтом был местами кустарник и высокая растительность. На всем пути от Дальнего до складов не было лучшего места, поэтому пришлось воспользоваться этой позицией имевшей протяженность по фронту около 400 шагов. Решено было поставить 4 орудия полубатареи, а взвод 47-ми мм орудий, по неимению для него места отправить в тыл к месту расположения обоза, где предполагалось при отступлении в горы задержаться на этой последней позиции, если представится к тому возможность. В 9 часов 30 минут утра из Дальнего я послал полуроту с прапорщиком флота Лейманом в селение Ближнее, на смену штабс-капитану Дрездову, пробывшему там со своей полуротой сутки. В 11 часов дня я осматривал позиции в селении Ближнем, приказал прапорщику Лейману упорно держаться на позиции, а в случае неустойки, отступать в селение Дальнее уничтожив мост через реку Cусую. В  2 часа дня сформирован был конный отряд из 18 человек охотников, под командой волонтера Владимира Троицкого, сына священника 18-го запасного госпиталя. На формирование этого отряда было куплено 5 лошадей, остальные набраны из свободных артиллерийских обозных лошадей. Отряд назначался на смену отряду Беккаревича, уже несколько дней не имевшего смены, так как во время его отправки получено донесение от Беккаревича, что конный отряд отступает, теснимый превосходящим в силах противником. Я приказал Троицкому спешно идти на помощь. Кроме этого отряда, послана команда пехоты в 30 человек и один пулемет со штабс-капитаном Корепиным по добровольному его желанию, на укрепление передового отряда прапорщика Леймана, а если представится возможность, продвинуться вперед селения Ближнего для поддержки конных отрядов. Еще командировал подпоручика Тикканена с 15-ю нижними чинами через Ближнее к Троицкому, для предупреждения обхода, возможного с этой стороны.

По прибытии на Ближнее, штабс-капитан Корепин услыхав перестрелку на почтовой дороге оставил пулемет на Ближнем, а с остальными людьми ушёл на почтовую дорогу, где и занял позицию южнее Владимирского кладбища. Отступающие конные отряды расположились на одной линии с цепью штабс-капитана Корепина. Отряд этот стойко держался на занятой позиции, удерживая противника своим огнем до тех пор, пока последний, воспользовавшись своим превосходством в силах начал обходить фланги. Тогда штабс-капитан Корепин, первым приказал отступить конным отрядам на Владимировку, а сам отступил вправо к селению Ближнему и присоединился к отряду прапорщика Леймана, усилив своими людьми отряд последнего и принял на себя его командование. Противник, преследовавший штабс-капитана Корепина, атаковал нашу позицию в селении Ближнем, но был отбит ружейным огнем и из пулемета. Когда поручик Тикканен вернулся из Троицкого на Ближнее, тогда штабс-капитан Корепин, очистив Ближнее прибыл в Дальнее в 9 часов вечера на присоединение к главному отряду.

Конные отряды прибыли в селение Дальнее кружным путем через Владимировку. В 10 часов вечера по моему приказанию главный отряд выступил из Дальнего на избранную позицию для боя. Для сторожевого охранения в с. Дальнем я оставил конный отряд Беккаревича из дружинников и подпоручика Тикканена с 15 нижними чинами. Наши потери за 27 июня следующие: в отряде Беккаревича ранен дружинник Макаров; в конном отряде Троицкого убит бомбардир Попельнюк, и в отряде прапорщика Леймана убит рядовой Боренштейн и ранен рядовой Коневский.

О результатах боя 27-го июня и об отступлении из селения Дальнего я телеграфировал Генерал-лейтенанту Ляпунову.

28 июня. Ночь с 27 на 28 июня прошла спокойно. С рассветом главный отряд приступил к укреплению позиции окопами. Обоз отряда 2-го разряда был расположен сзади, в 6 верстах от позиции. В 6 часов утра, когда неприятельский конный отряд подходил к селению Дальнему подпоручик Тикканен и дружинник Беккаревич со своими отрядами отступили и заняли по моему приказанию передовую позицию, усиленную 27 июня утром окопами в двух верстах от главной позиции, имея впереди себя сторожевые разъезды. Для более устойчивого занятия передовой позиции, 26 человек нижних чинов пехоты и один пулемет. Начальником назначен был капитан Стерлигов, в помощь ему подпоручик Тикканен. В первом часу дня, я с передовой позиции послал охотников, хорошо знавших местность, на разведку о силах и расположении противника. Они пошли двумя путями в две противоположные стороны. Из трех дружинников, ходивших в левую сторону Дальнего, через 2 часа вернулись двое: они видели цепь на большом расстоянии, которая открыла по ним огонь, в следствии чего они отступили, а бывший с ними дружинник Шутовский Александр остался и, вероятно, убит. Из расспросов этих дружинников можно было понять, что противник готовится к наступлению. Вышедшие на разведку в правую сторону дружинники Беккаревич и Ходакевич не возвратились, и через час после ухода послышались выстрелы в правой стороне. Так что возможно было предполагать, что это они попали под выстрелы. Ходакевич присоединился к отряду 1-го июля, а Беккаревич не возвратился и оказался в плену. С трех часов по полудни, неприятельская артиллерия начала обстреливать позиции, при этом снаряды её, перелетали наше расположение на 2-3 версты. Наша артиллерия огня не открывала, так как с позиции не было видно расположения неприятельских батарей. В 5 часов вечера, перед нашей передовой позицией показалась неприятельская цепь. По приказанию капитана Стерлигова наши открыли огонь из цепи и из пулеметов, который продолжался более часа и когда был обнаружен обход правого фланга, капитан Стерлигов с передовым отрядом отступил на главную позицию. Отступившие люди образовали резерв под командой подпоручика Тикканена. Капитан Стерлигов обратился к командованию артиллерийским взводом. Около 7 часов вечера на нашем правом фланге с горы, где были расположены матросы крейсера «Новик» с их командиром лейтенантом Максимовым, усмотрено было наступление цепи противника на нашу позицию, причем эта цепь наступала ползком, пользуясь кустарником и высокой травой.

Это наступления было замечено также прислугой третьего орудия, с которого и был сделан первый выстрел, по которому все орудия наши открыли огонь, а также открыт был оружейный огонь и из пулеметов. Около 8 часов пошел проливной дождь, стало темнеть. Нашим огнем наступление было остановлено, и противник принужден был к отступлению. Огонь с нашей стороны продолжался около 40 минут и был мною прекращен, хотя с неприятельской стороны продолжался до 9 ч. вечера.

Во время отражения атаки я был на передовой линии, проходя вдоль фронта, успокаивал людей, а остальную часть ночи до рассвета я находился при резерве.

Наши войска оставались на позиции, на своих местах всю ночь, под проливным дождем в ожидании ночного нападения. Дождь продолжался до утра и отряд не имел никакой защиты, так как походные палатки не были получены от интендантства. Около 10 часов ночи на левом фланге позиции один дружинник, приняв шедшего волонтера Троицкого, одетого в длинный дождевик, за японца, бросился с штыком и нанес удар в пах. К счастью, рана оказалась не опасной, но Троицкого пришлось отправить на перевязочный пункт. Вместе с Троицким в 11 часов ночи я разрешил отправиться с позиции на перевязочный пункт и Лейтенанту Максимову, заболевшему лихорадкой.* (*Лейтенант Максимов не участвовал в бою на главной позиции под селением Дальним утром 29-го июня).

29 июня. В 5 часов утра возобновился вчерашний бой, начавшийся артиллерийским боем с обеих сторон. С начала боя и до конца, я находился в передовой линии. Неприятельская артиллерия значительно превосходила нашу числом орудий, что усмотрено было из массы снарядов, ею выпускаемых. Около 8 часов утра началось наступление неприятельской пехоты, движение которой было остановлено артиллерийским и пехотным огнем. Неприятельская стрелковая цепь, остановившись на расстоянии менее 1000 шагов, открыла огонь. В 9 часов утра с флангов дозорные дали мне знать, что показались значительные неприятельские отряды, чтобы обойти и окружить наш отряд. Кроме того, в тылу, одиночными неприятельскими выстрелами был ранен обозный рядовой Костевич, бывший при пулеметных лошадях и убито несколько лошадей конных дружинников в тылу нашего расположения.

К этому времени имевшийся запас артиллерийских припасов приходил к концу. При такой обстановке положение отряда стало критическим. Совещанием начальников частей решено было расстрелять все имевшиеся снаряды, привести в негодность орудия, так как их нельзя было вести по местным условиям и отступить в горы, чтобы спасти отряд от полного поражения. В 9 часов 30 минут я приказ отступать отряду. Первой отступала полубатарея в пешем порядке, вооруженная винтовками Бердана, потом два пулемета с командой. Во время этой атаки, отряд штабс-капитана Корепина оказал отчаянное сопротивление. Атака окончилась рукопашным боем, во время которого погиб штабс-капитан Корепин, в кругу погибших нижних чинов своего отряда. Лейтенант Максимов взят в плен во время атаки японцев на его отряд, который отступил к главному отряду.

Отряд поручика Тикканена при отступлении, будучи настигнут наступающим противником, принужден был вступить в бой, для чего перестроился из замкнутого строя в разомкнутый и во время отступления густым лесом цепью, произошёл разрыв на две части, при этом 23 человека нижних чинов с прапорщиком флота Лейманом уклонились вправо, а поручик Тиккакнен с 19-ю нижними чинами, влево. Поручик Тикканен, вступая несколько раз в бой, потерял 16 человек нижних чинов убитыми и ранеными, а с тремя нижними чинами был взят в плен 29 июня* (*донесение поручика Тикканена от 15 июля).

Прапорщик Лейман, действуя самостоятельно, когда ему удалось скрыться от преследовавшего его противника, двинулся на север к селению Сусунь, где имел намерение запастись съестными припасами и отступить на север к первой дружине. Выйдя из леса, прапорщик Лейман встретил поселенца, который сообщил, что Сусуя занята японцами, а также занята дорога на Александровск. Прапорщик Лейман принял во внимание сообщение поселенца, недостаток патронов, недостаток продовольствия, переутомление людей и упадок духа, приказал поломать ружья, бросить их в лесу и пошел в селение Сусую на ночлег. Утром на следующий день прапорщик Лейман и бывшие с ним нижние чины взяты в плен.* (*донесение прапорщика Леймана от 11 июля).

Два орудия 47 мм, бывшие в обозе, были взорваны ещё утром Лейтенантом Максимовым по получении записки от капитана Стерлигова об уничтожении их, что решено было совещанием начальников частей войск, чтобы эти орудия не достались неприятелю. Зная достоверно, что силы атакующего нас противника в несколько раз превосходили наши силы, почему не было надежды на благоприятный исход этого боя, на то, чтобы была возможность задержаться на тыловой позиции. Главный отряд собрался в горах к 5 часам вечера. Все люди, оказавшиеся на лицо, мною были разбиты на две роты и назначены командующие ротами: 1-ый – зауряд-прапорщик Памятов, а 2-ой – штабс-капитан Дрездов. Для обеспечения отряда, расположившегося биваком, от нечаянного нападения противника, была мною выслана первая рота с пулеметом на 1,5 версты к стороне противника и расположена на позиции под руководством капитана Стерлигова.

Убыль в отряде была следующая:

  1. В батальоне:

Убитых и раненых нижних чинов - 45

Безвести пропавших нижних чинов - 59

Взятых в плен офицеров - 1

Взятых в плен нижних чинов - 26

Заболевших нижних чинов - 6

  1. В нештатной полубатарее:

Убитых офицеров - 1

Убитых и раненых нижних чинов - 6

Безвести пропавших нижних чинов - 34

Безвести пропавших нижних чинов - 2

  1. В команде матросов:

Взятых в плен офицеров - 2

Убитых матросов - 4

Заболевших матросов - 8

  1. В команде конных дружинников:

Убитых дружинников - 11

Безвести пропавших - 24

  1. В команде пеших дружинников:

Убитых - 3

Заболевших - 3

Безвести пропавших - 24

 

Всего выбыло из строя:

Офицеров - 11

Нижних чинов - 255

 

30 июня. Ночь прошла спокойно. В 4-е часа утра штабс-капитан Дрездов по моему приказанию ушёл с бивака с 11-ю нижними чинами своей роты для исследования местного левого фланга нашего расположения, подвергшегося обходу с таким расчетом во времени, чтобы вернуться на бивак к 4-м часам по полудни. Между тем, штабс-капитан Дрездов, согласно его рапорта от 15-го июля за №3, заблудился в горах и был захвачен в плен 3 июля со всеми бывшими с ним нижними чинами, а именно, с тремя нижними чинами Корсаковского резервного батальона и 8-ю матросами команды крейсера «Новик». К семи часам утра, фельдфебель 2-й роты, обнаружил отсутствие 22 матросов, неизвестно куда скрывшихся в течение ночи. Эти матросы входили в состав 2-й роты. В 9 часов утра состоялось совещание наличных офицеров отряда относительно денег, находящихся в отряде, а именно, Корсаковского резервного батальона, команды матросов, полубатареи, полицейского  управления, почтово-телеграфной конторы Корсаковского отделения Экономического фонда. На этом совещании было решено, названные деньги сжечь, чтобы не достались они врагу, так как отряд сильно ослабел от бывших боев и уже не имел, не был в силах отстоять свое существование ввиду превосходящих сил противника. Деньги сжигались в присутствии наличных офицеров отряда при чиновнике телеграфного ведомства Первухине, почтальоне Нииковиче, надзирателе полицейского управления Ермакове. О том, что деньги действительно сожжены, составлен был акт за подписью означенных лиц, который передал на хранение священнику Брытину (Бетину)1. Из батальонного денежного ящика по моему приказанию было вынуто денег 5200 рублей, которые выданы заведующему хозяйством штабс-капитану Прасолову на непредвиденные расходы по должности и 1918 рублей из денег солдатской лавки, которые были розданы наличным нижним чинам. Кроме того, вынутая из денежного ящика книжка за № Л539 Хабаровской сберегательной кассы на сумму 116 р. 58 коп. экономического капитала батальона и расписка Хабаровского Государственного банка за № 2995 на сумму 5900 р. тоже экономического капитала Корсаковского резервного батальона.

Утром на разведку к стороне противника, по моему приказанию, были посланы два дозора по тропе к селению Дальнему. Они возвратились к вечеру, разведав, что передовые части противника занимают тропу у выхода из ущелья близ Дальнего. Для восстановления связи с партизанскими отрядами Южного Сахалина, от которых не получалось никаких известий, со дня выхода из Корсаковска,  а также, чтобы отправить донесение Начальнику войск острова Сахалин о действиях отряда за последние три дня, добровольно пожелал исполнить это опасное и трудное поручение капитан Стерлигов, взяв себе команду охотников из 22-х человек. Капитан Стерлигов ушел от бивака в 4 часа пополудни, снабженный продовольствием и авансом на расходы 1500 рублей. Командующим второй роты за неприбытием штабс-капитана Дрездова, назначен зауряд-прапорщик Фортунатный (Фартушный)2. В течение дня и ночи столкновений с противником не было.

1 июля лично сделал точный подотчет отряда. Оказалось, в строю 137 штыков нижних чинов и дружинников, при одном пулемете, который едва нам удалось довезти 29 июня по весьма трудной тропе в горах. При лазарете находилось 24 слабых, неможих встать в строй и 5 раненых. По полученным же сведениям, через разведчика конного дружинника Ходакевича, служившего ранее рядовым в Корсаковской местной команде, пробравшегося в место расположения японских войск, против нашего отряда находилось три или четыре батареи и около трех полков пехоты. Японцы заняли селение Владимировку и другие селения к северу по почтовому тракту, до селения Галкино-Врасово. Таким образом, отряд был окружен с трех сторон. Оставалось еще свободной западная сторона, о которой не имелось сведений, но возможно было предположить, что Маука и Косунай, заняты флотом противника. Итак, на 137 находящихся в строю, было 29 чел. больных и раненых, кроме того значительное число слабых – последствия быстрого отступления перед неотступно следовавшим неприятелем, при неблагоприятной погоде. Люди 7 дней питавшиеся кое-как, несшие бессменно боевую службу, мокшие под дождем без походным палаток и не имевшие возможности обсушиться, т.к. нельзя было разводить огня вследствие близости неприятеля, не видящие ничего впереди, сильно изнурились, упали духом, легко подавались панике. Даже стали наблюдаться случаи ухода дружинников с бивака, которые уводили с собой и нижних чинов. Провизии, правда, могло хватить на 2-3 месяца, но это при условии, если бы можно было удержаться на этом месте, чего не представлялось возможным, ввиду значительно превосходящего численностью неприятеля, возможности обхода, предотвратить который не имелось сил.

Взвесив все это и принимая во внимание недостаточность имевшегося запаса патронов (около 150 штук на ружье), а также и то, что отряд был окружен и невозможно было ожидать какой-либо помощи со стороны, я с горечью вынужден был признать вверенный мне отряд неспособным к дальнейшему сопротивлению.

На основании изложенного, было предложено наличным офицерам обсудить положение отряда и дать свое заключение о дальнейшем образе действий. На этом совещании единогласное решение состояло в том, что к дальнейшей борьбе отряд неспособен, а потому оставалось одно – сдаться на капитуляцию на почетных условиях. Штабс-капитану Прасолову я предложил 2 июля отправиться для переговоров о сдаче к командующему японскими войсками генералу Таккенаучи, выразив уверенность, что отряду будут предложены почетные условия сдачи.

В течение всего дня шел проливной дождь. Сторожевые посты противника оставались на прежних местах и никакой деятельности с его стороны не замечено. Ночь прошла спокойно. Ежедневно половина отряда посылалась мною в засаду и на занятия сторожевых постов.

2 июня. На этот день наша засада под командой зауряд-прапорщика Помякого была расположена на возвышенности вдоль тропы, идущей от неприятельского расположения к нашему биваку, а пулемет был поставлен так, чтобы обстреливать тропу, продольно. К первому часу дня, в засаду устремилось было движение неприятельской колонны по тропе, и когда эта колонна подходила к противоположному флангу, с нашей стороны был открыт огонь. Неприятель, пораженный неожиданностью, отступил в беспорядке, оставив на месте убитых и раненых. Японцы, отступив, заняли господствующую возвышенность и своим огнем заставили нашу засаду отступить; при этом был ранен рядовой Щукин. Японцы подобрали своих убитых и раненых, отступили. Я, будучи на биваке с остальными людьми отряда ходил на поддержку своих сторожевых частей, но активного участия принять не мог – неприятель отступил. В 7 часов вечера на бивак прибыл штабс-капитан Прасолов, побывав в селении Владимировка, у японского генерала Таккенаучи, в качестве парламентера, на переговорах о прекращении военных действий и капитуляции отряда. Выговорено было офицерам оставить холодное оружие.

3 июля, в 2 часа дня состоялась капитуляция отряда. В строю, было офицеров – 4, зауряд-военных – чиновников – 1, нижних чинов Корсаковского резервного батальона – 100, артиллеристов – 8, матросов – 1, дружинников конных и пеших – 26. Всего 135 человек, кроме того, вне строя: врач – 1, кондуктор – 1, больных и раненых – 29, обозных лазаретного обоза и слабых – нижних чинов – 16 и дружинников 10.

После репатриации остатков нашего отряда, 3 июля я был приглашен генералом Таккенаучи во Владимировку на его квартиру, где он мне сказал, что наш отряд достойно сражался за свое Отечество и заслуживает удивления своей храбростью и мужеством. Сражаясь с полным самоотвержением, против сильнейшего в несколько раз своего противника, почему он оставляет холодное оружие при офицерах.

Будучи уже в плену, в селении Владимировка, я имел возможность собрать сведения, что японцы понесли значительные потери за время от 24 июня по 3-е июля, сражаясь с нашим отрядом. У них выбыло из строя около 400 человек нижних чинов и несколько офицеров. А будучи уже в Японии узнал, что в числе офицеров был убит из пулемета майор Нисчикубо, во время отражения нами атаки противника, на главной позиции у селения Дальнего, в 8 часов 40 минут, 29 июня.

9 июля, офицеры и нижние чины были отправлены с Сахалина в Японию.

 

Командующий отрядом полковник Арцишевский.

 

Ф.846, О.16, Д.29257.

 

1 Священник Брытин – на основе архивных материалов установлены точные данные: отрядный священник Бетин Александр Спиридонович.

 

2 Зауряд-прапорщик Фортунатный - на основе архивных материалов установлены точные данные: зауряд-прапорщик Корсаковского резервного батальона (Корсаковской местной команды) Фартушный Лавр Денисович.